Крах «золотой эпохи» Чаушеску

Феномен тоталитаризма принадлежит XX веку, хотя и вбирает в себя ряд особенно­стей, сложившихся в предшествующие исторические эпохи¹. История диктаторских режимов уже прослежена на примере ряда стран. Представляет в этом плане инте­рес история становления и падения режима Чаушеску в Румынии.

Со времени декабрьских событий 1989 г. в Румынии прошло более полутора лет. Характер их — от кровавого подавления акций гражданского неповиновения в Тимишоаре до спонтанного взрыва в Бухаресте, свержения диктатора и его каз­ни, — не оставляет сомнений в том, что чаша народного возмущения была пере­полнена до краев и именно это предопределило крах «золотой эпохи» Чаушеску (как он сам называл годы своего 25-летнего правления). Каким же образом Чау­шеску смог не только утвердиться у власти, создав себе на первых порах достаточно широкую опору в румынском обществе, но и получать поддержку зарубежных пра­вительств, а отчасти и западной общественности? Почему, несмотря на созданный им репрессивный аппарат, разветвленную сеть подземных бункеров и систему чрез­вычайных мер по своей личной охране, его режим рухнул, как карточный домик? В чем, наконец, причина того, что сегодня в румынском обществе сформировалось устойчивое неприятие не только тоталитарной диктатуры, но и компартии в целом, включая ту часть ее членов, которые пытались противостоять режиму Чаушеску?

События 17 — 22 декабря 1989 г. явили собой нечастый в современной истории пример массового народного взрыва, не подготовленного заранее и не имевшего лидеров. По свидетельству руководителей созданного в ходе революции Фронта национального спасения (ФНС)², многие из них впервые встретились 22 декабря в здании телевидения, ставшем штабом революции. И тем не менее волна народного протеста «смыла» казавшуюся незыблемой диктатуру. Столкнувшись с этим фено­меном, политологи и публицисты указывали прежде всего на влияние внешнего фактора — лавинообразных событий в ГДР, Чехословакии, Болгарии. Стреми­тельность перемен в странах Восточной Европы порождала все большее беспокой­ство в стране, что режим Чаушеску, оставшись в изоляции, не остановится ни перед чем, защищая систему, пришедшую в непримиримое противоречие не только с интересами подавляющего большинства собственного народа, но и окружающих Румынию государств.

Язькова Алла Алексеевна — доктор исторических наук, профессор, зав. сектором Института международ­ных экономических и политических исследований АН СССР.

14

Главной причиной и прологом декабрьских событий стал тяжелейший внутрен­ний кризис румынского общества. Как справедливо подчеркивает румынский исто­рик Д. Хурезяну, революция сфокусировала в себе неудержимое стремление боль­шинства румынского народа освободиться от оков диктатуры, вернуть себе челове­ческое достоинство, грубо попиравшееся властями, восстановить возможности нор­мального общения между людьми, наконец, подвергнуть общество своеобразному гражданскому испытанию³.

В основе внутреннего кризиса лежал румынский вариант административно-командной системы экономических и общественных отношений, заложенной в стране после второй мировой войны. Суть этой системы — произвол и волюнта­ризм, замешанный на безграмотных экономических и политических решениях, сле­пом копировании сталинской «модели» общественного развития, сдобренной отк­ровенным национализмом. С начала 50-х годов в Румынии, как и в большинстве восточноевропейских стран, был взят курс на развитие тяжелой промышленности, проходившее на экстенсивной основе, преимущественно за счет перелива средств из сельского хозяйства, где — также по сталинской схеме, хотя и с меньшими поте­рями, — в 1962 г. была завершена «сплошная коллективизация»⁴.

В 50-е годы, используя материальную помощь и кредиты СССР, ГДР, Чехосло­вакии, румынское руководство добилось известного прогресса в экономическом развитии страны: был реконструирован или построен заново ряд крупных промыш­ленных предприятий. Стоявший тогда у власти Г. Георгиу-Деж последовательно придерживался сталинской модели форсированного развития, создания в стране многоотраслевой экономики, базирующейся прежде всего на неперспективных, с точки зрения научно-технического прогресса, отраслях тяжелой промышленности. Придя в 1965 г. к руководству, Н. Чаушеску «скорректировал» эту стратегическую линию, поставив целью в кратчайшие сроки добиться превращения Румынии в передовую европейскую державу. Сделать это предполагалось посредством широ­кого привлечения западных кредитов, направив их в перспективные отрасли эко­номики.

Западная помощь не пошла, однако, впрок тоталитарному режиму. Реализация в его условиях идеи научно-технического прогресса по западному образцу должна была рано или поздно обернуться незапрограммированными последствиями. «Под­вел» и энергетический кризис середины 70-х годов, и резкий взлет цен на нефть, которую Румыния стала в эти годы закупать в больших количествах для реализа­ции амбициозных планов Чаушеску. Добывая ежегодно 10 - 11 млн. т нефти, Румы­ния закупала почти вдвое больше. При этом объемы перерабатывавшейся в стране нефти быстро возрастали (с 22,6 млн. т в 1982 г. до 30,6 млн. т в 1989 г.) как в целях расширения экспорта нефтепродуктов за рубеж, так и для нужд нефтехимии — планы ее форсированного развития, лишенные реальной основы, разрабатывались под руководством «академика» Е. Чаушеску⁵. В итоге к началу 80-х годов внешний долг Румынии составил 12 млрд. долл., а во второй половине 80-х годов, с учетом процентов, превысил 20 млрд. долларов.

Понимая, что стала практически невыполнимой провозглашенная в середине 70-х годов цель построения «всесторонне развитого социалистического общества и продвижения Румынии к коммунизму», Чаушеску выдвинул новую «сверхзада­чу» — любой ценой погасить к концу 80-х годов внешний долг страны⁶. Непомер­ные усилия, направленные на его ликвидацию, стали одной из дополнительных причин сбоев в экономике, оказавшейся в тисках сверхцентрализованной системы власти и управления народным хозяйством.

Подобного рода «эксперименты» мог позволить себе лишь режим, политиче­скую основу которого составляло бесконтрольное господство верхушечного руково­дящего слоя, возглавляемого Чаушеску. В годы «золотой эпохи» ощутимо прояви­лась пропасть между ним и 3,8-миллионной массой членов Румынской компартии (РКП). Власть клана Чаушеску покоилась не только на моральной и физической эксплуатации подавляющего большинства рядовых партийцев, но и на неустойчи­вом, «подвешенном» положении среднего, а подчас и руководящего звена партии.

Для упрочения своего положения «вождя партии и нации» и обеспечения лояль­ности Чаушеску завел на каждого из видных партийных и государственных функ­ционеров компрометирующие их «досье». Он, например, угрожал одному из ста­рейших членов руководства партии и главных участников свержения Антонеску в

15

августе 1944 г., Э. Боднэрашу, бывшему министру обороны, обнародованием дан­ных о прежних связях его с ведомством Берии⁷. Для поддержания неуверенности в высшем и среднем руководящем звене Чаушеску систематически проводил кадро­вые перестановки — «ротации», порождавшие неуверенность в будущем и боязнь высказывать свое мнение. Показателем кризисного состояния румынского обще­ства явилось и то, что между XIII (1984 г.) и XIV (1989 г.) съездами РКП «ротация» затронула почти половину партийной номенклатуры (более 10 тыс. человек), в том числе 8 секретарей ЦК РКП, 40 из 41 первых секретарей уездов, большинство заме­стителей премьер-министра и министров⁸.

Согласно существовавшим инструкциям, общение любого из румынских гра­ждан с иностранцами могло проходить лишь в присутствии свидетелей, а о содержа­нии разговора необходимо было на следующий же день сообщить в письменной форме «куда следует». И тем не менее за пределы страны проникали сообщения о многих вопиющих фактах румынской действительности, в том числе о том, что, согласно изданному в середине 80-х годов распоряжению, новорожденные подле­жали регистрации лишь в двухмесячном возрасте. Делалось это для того, чтобы не «испортить» статистические показатели детской смертности, поскольку многие из появившихся на свет сразу же погибали, так как даже в родильных домах темпера­тура зимой не превышала 7—9° тепла⁹. На этом фоне все более невероятными выглядели данные официальной статистики, согласно которым объем промышлен­ного производства увеличился за годы правления Чаушеску в 128 раз (об этом было заявлено в ноябре 1989 г.), а урожай зерновых якобы составил в том году 60 млн. тонн. Газета «Romania libera» писала 28 декабря 1989 г., что на деле он не достиг и 20 млн. тонн.

Ухудшение внутреннего положения сопровождалось усилением внешних про­явлений культа личности Чаушеску. Всего за месяц до декабрьских событий, в ноябре 1989 г., заседания XIV съезда РКП сопровождались скандированием возгла­сов: «Чаушеску — РКП!», «Чаушеску и народ!» В июне 1989 г. политический еже­недельник «Lumea» отмечал: «С чувством глубокого удовлетворения и патриоти­ческой гордости коммунисты, все граждане социалистической Румынии всецело одобрили решение пленума предложить XIV съезду переизбрать товарища Нико­лая Чаушеску — героя среди героев, выдающегося руководителя нации, гениаль­ного зодчего социалистической Румынии, выдающуюся личность современности — на высшую должность Генерального секретаря РКП»¹⁰.

Вопреки панегирикам внутреннее недовольство в стране неуклонно нарастало. Не сулили ничего хорошего срывы в экономике, нараставшая нехватка продоволь­ствия, жесткий режим экономии электроэнергии и газоснабжения, приводившие в зимнюю пору к массовым заболеваниям и смертям; поборы и штрафы, тяжелый, принудительный труд. Но еще в середине декабря 1989 г. ничто, казалось, не пред­вещало перемен. Газета «Scantea», орган ЦК РКП, за 20 декабря пестрела фото­снимками, запечатлевшими визит президента Социалистической Республики Румы­нии в Иран. Однако бросалось в глаза то, что на этот раз Чаушеску совершил этот ставший последним в его политической карьере официальный государственный визит без жены. На следующий день, 21 декабря, фотография Елены Чаушеску — также в последний раз в ее жизни — появилась на первой полосе последнего в исто­рии номера «Scantea».

На той же газетной полосе публиковался президентский указ о введении чрез­вычайного положения на территории уезда Тимиш, а также текст выступления Чаушеску по радио и телевидению, из которого следовало, что 16 и 17 декабря «группы хулиганов» спровоцировали в Тимишоаре серию инцидентов «под предло­гом противодействия законному судебному решению» (речь шла о попытке насиль­ственной депортации венгерского реформатского пастора Л. Тёкеша, взятого под защиту местным населением). За спиной этих групп, как следовало из сбивчивого выступления президента, действовали «реваншистские, ревизионистские и импе­риалистические круги различных стран», цель которых — «подорвать независи­мость, целостность и суверенитет Румынии», вернуть страну «ко временам чуже­земного господства», ликвидировать «социалистические завоевания».

Диктатор еще до отбытия в Иран предпринял попытки подавить «мятеж». 17 декабря под его председательством состоялось последнее заседание Политиспол-кома ЦК РКП, где, угрожая снять с постов министра обороны, командующего

16

силами госбезопасности и внутренних войск, он приказал стрелять по «мятежни­кам». Приказав открыть огонь по демонстрантам, Чаушеску впервые натолкнулся на возражения министров обороны, внутренних дел и госбезопасности. Как явствует из стенограммы заседания и свидетельства одного из его участников, дик­татор после этого заорал: «Тогда выбирайте себе другого Генерального секрета­ря!» — и направился к выходу из зала заседаний. По всей вероятности, это было предусмотрено заранее разработанным сценарием. Кто-то побежал за Чаушеску, умоляя вернуться, женщины зарыдали, а Елена заявила: «Оставьте в покое това­рища Чаушеску, я попытаюсь убедить его не подавать в отставку». Через несколько минут он вернулся, и заседание продолжилось. В тот же день он провел засекреченную «телеконференцию» военного руководства всех уездов, объявив боевую тревогу и приказав привести вооруженные силы в состояние повышенной боевой готовности, а по «мятежникам открывать огонь без предупреждения»¹¹.

По мере того как волнения стали охватывать другие уезды Румынии, в борьбу против «мятежников» вступали родственники отбывшего в Иран Чаушеску¹². Елена вызывала к себе то одного, то другого генерала, которым, однако, удалось в конечном счете избежать массового кровопролития. А сын Чаушеску Нику, зани­мавший пост первого секретаря РКП в уезде Сибиу, отдал приказ стрелять в демон­странтов.

Возвратившись в страну, диктатор попытался выступить перед многолюдной манифестацией на Дворцовой площади. Встреченный свистом и градом камней, он велел открыть огонь по собравшимся. Расстрелом руководил его брат, Николае Андруцэ, — генерал-лейтенант, лично стрелявший в толпу.

Диктаторская чета 22 декабря через подземный переход перешла из президент­ского (бывшего королевского) дворца в здание ЦК и бежала на вертолете, дежу­рившем на крыше. После этого находившийся среди демонстрантов профессор Бухарестского политехнического института (ныне премьер-министр Румынии) П. Роман провозгласил с балкона того же здания: «Сегодня, 22 декабря, диктатура Чаушеску пала. Провозглашаем власть народа». В тот же день был сформирован Фронт национального спасения как орган всех здоровых сил нации, всех организа­ций и групп, выступивших против диктатуры. Первым руководителем ФНС стал И. Илиеску (ныне президент Румынии).

Победа революции была обеспечена и закреплена переходом армии на сторону восставшего народа. Важнейшую роль сыграл при этом министр обороны генерал-полковник В. Миля, который отказался передать армейским подразделениям при­каз Чаушеску о расстреле демонстрантов Тимишоары, а затем — расстрелять мани­фестантов на Дворцовой площади в Бухаресте, мотивируя это тем, что «в воинском уставе он не нашел статьи, где бы говорилось, что народная армия может воевать против собственного народа». По приказу Чаушеску Миля был тут же убит. В ходе декабрьских событий выяснилось, что армия находилась в значительно худшем положении, чем силы госбезопасности (зарплата и довольствие офицера «секурита-те», например, в несколько раз превышали жалованье армейского офицера, армейские части использовались на стройках), и, может быть, поэтому в реша­ющий момент поддержала народ.

Бежавшая из столицы чета Чаушеску сделала первую остановку в Снагове — вблизи своей летней резиденции в 40 км к северу от Бухареста. Чаушеску позвонил в «секуритате», в какие-то воинские подразделения и в Сибиу — сыну Нику. Согласно одной из версий, когда стало ясно, что побег из страны невозможен, вер­толет был брошен в сельской местности, вблизи города Тырговиште. Бывший дик­татор и его жена в сопровождении двух охранников захватили машину с водителем и. угрожая оружием, приказали ему ехать вперед. Водитель — некто Петришор — рассказывал, что Елена предлагала спрятаться и переждать в лесу, а Николае счи­тал, что они должны прибегнуть к помощи рабочих. Однако во время остановки у первого же предприятия рабочие забросали машину камнями, выкрикивая: «Смерть преступникам!» Это страшно расстроило Чаушеску. В Тырговиште они пытались найти убежище в здании местного комитета РКП, но их туда не пустили. После бесполезных поисков пристанища они остановились у Центра по охране предприятий, где люди, смотревшие телевизор, сначала не поверили, что перед ними Чаушеску, а затем вызвали военных¹³.

25 декабря Чаушеску были подвергнуты суду военного трибунала. Отвечавший

17

за организацию процесса В. Войкулеску (тогдашний заместитель премьер-мини­стра) позднее рассказал, что Елена и Николае не признавали себя пленниками, счи­тали, что их укрывают в этой войсковой части в Тырговиште, меры предосторож­ности (на ночь их запирали в бронетранспортер) казались им необходимыми из-за постоянной опасности нападения¹⁴. Находясь под стражей, бывший диктатор боль­шую часть времени молчал, а его жена вела себя вызывающе¹⁵.

Начало судебного процесса и появление прокурора было для четы совершенно неожиданным. За годы своего правления они потеряли ощущение действительно­сти. Членов судебной коллегии раздражало поведение обвиняемых, которые отри­цали все обвинения. Несмотря на спешку, судебный процесс был законным, подчеркнул Войкулеску. Например, чтобы отложить исполнение приговора, Чау­шеску могли опротестовать обвинение¹⁶. По свидетельству защищавшего Чау­шеску адвоката, заслушав смертный приговор, Чаушеску, будучи убежден в несерь­езности всего происходящего, заявил прокурору: «То, что вы говорите, — клевета. Когда все это закончится, я отдам вас под суд». Чета Чаушеску не была казнена назначенными для этого исполнителями. Ненависть к ней была настолько велика, что, как только их вывели во двор, находящиеся там военные открыли по ним бес­порядочный огонь, что говорит о настроениях в армии.

Казнь Чаушеску стала прологом развала и гибели правящего клана (по некото­рым данным, численность его родственников и свояков в различных звеньях аппа­рата РКП достигала 300—400 человек). Среди прямых родственников диктатора выделялся его сын Нику (39 лет). Следствием установлено, что в результате его приказа открыть огонь по участникам мирной демонстрации в Сибиу 21 — 22 дека­бря было убито 89 и ранено 219 человек¹⁷. Кроме Нику, перед судом предстали и двое других детей Чаушеску — Валентин и Зоя, которые обвинялись в использова­нии в личных целях государственного имущества. При ЦК РКП было создано «Бюро по обслуживанию и снабжению» высших функционеров партии и членов их семей. Оно бесплатно предоставляло им квартиры, мебель, одежду, продукты питания. В 1989 г. бюджет этого бюро составлял 70 млн. лей (10 млн. долл.)¹⁸. Упо­минавшийся выше брат диктатора был обвинен в совершении убийств при отягча­ющих обстоятельствах и в подстрекательстве к геноциду. А другой его брат, Марин, находившийся на посту главы торгпредства в Австрии, сразу же после рево­люции покончил жизнь самоубийством. Еще один брат Чаушеску, Илие, генерал-лейтенант, занимал пост заместителя министра обороны, а сестра диктатора, Елена Бэрбулеску, имея четырехклассное образование, получила степень доктора истории и должность главы школьного инспектората в родном уезде Олт, где про­славилась пропагандой обскурантизма, травлей честных людей, коррупцией и хищениями. При аресте у нее были конфискованы банковские чеки на сумму около полумиллиона лей¹⁹.

Доведенная до пределов административно-командная система, замешанная на национализме, невежестве, алчном стремлении к наживе, — все это нашло свое законченное выражение в режиме Чаушеску. Сам он и его жена, «академик с миро­вым реноме», были выходцами из социальных низов довоенной Румынии. Их восхо­ждение к вершинам власти сопровождалось разрушением их нравственных и куль­турных устоев, деградацией личности, утратой понятий об элементарных нормах человеческого общения.

Согласно официально публиковавшимся данным, Чаушеску родился 26 января 1918 г. в бедной крестьянской семье в селе Скорничешти уезда Олт. 15-ти лет он вступил в комсомол, был организатором ряда выступлений трудящихся, затем был арестован и годы войны провел в заключении. Тогда и начали формироваться его политические взгляды. Согласно официальной версии, в годы заключения особое влияние на него оказал Г. Георгиу-Деж. После освобождения страны началось быстрое продвижение Чаушеску по ступенькам власти: секретарь ЦК комсомола, член ЦК РКП, начальник высшего политуправления армии, заместитель министра обороны, генерал²⁰. В официальных биографиях подчеркивалось, что его последу­ющее избрание на пост Генерального секретаря РКП и президента Румынии было «закономерным результатом его выдающихся революционных заслуг», начальная веха которых отодвигалась по мере «изучения» документов. В последнем варианте официальной биографии утверждалось, что в революционное движение Чаушеску вступил в возрасте... 12 лет.

18

Подобными мифами постепенно обрастала и биография жены Чаушеску. После наступления «золотой эпохи» Елена стала академиком, а затем и президен­том Академии, прибрала к своим рукам ряд важных постов, став фактически вто­рым лицом в государстве²¹.

Елена родилась 6 января 1916 г. в семье владельца пивной Н. Петреску в дере­веньке Петрешь уезда Дымбовица и была одной из самых плохих учениц в округе. Из ее школьного табеля (матрикула) следует, что в 4-м классе (последнем, кото­рый она посещала в возрасте 13 лет) у нее были двойки по истории, географии, чте­нию и закону божьему. В годы войны она проводила время с немецкими офицера­ми. Об этом рассказал на допросе брат диктатора Николае, ставший невольным свидетелем поведения Елены и впоследствии имевший из-за этого множество неприятностей²².

Сам Чаушеску в юности был подмастерьем сапожника. Будучи арестованным за кражу²³, в тюрьме он познакомился с политическими заключенными и в резуль­тате примкнул к коммунистам и стал последователем той группы в немногочислен­ном румынском коммунистическом движении, которую формально возглавлял с сентября 1945 г. Георгиу-Деж²⁴. Последнему удалось не только отодвинуть на вто­рой план, а в начале 50-х годов и устранить «промосковскую группу», но и распра­виться со своим наиболее сильным в интеллектуальном отношении соперником Л. Патрашкану, который в 1948 г. был арестован, а в 1954 г. убит в тюрьме без суда и следствия.

Годы правления Георгиу-Дежа были периодом активного внедрения в румын­скую практику сталинизма. При этом по мере утверждения командно-администра­тивной системы в Румынии и особенно после XX съезда КПСС в стране стал возро­ждаться национализм (это отчасти можно было оправдать желанием поставить предел слишком уж рьяным попыткам вмешательства советских руководителей во внутренние дела страны). К концу своей жизни Георгиу-Деж сумел добиться для Румынии более автономного положения в «социалистическом содружестве». Она стала единственной страной, из которой в конце 50-х годов были выведены части Советской Армии; после апрельского (1964 г.) Пленума ЦК Румынской рабочей партии (название компартии с 1948 по 1965 г.) румынское руководство заняло осо­бые позиции в Совете экономической взаимопомощи (СЭВ) и в Организации Вар­шавского Договора (ОВД). Внутри страны, как это уже отмечалось, Георгиу-Деж последовательно придерживался сталинской модели экономического развития.

Таковы были внутренние и внешние условия, в которых в 1965 г. к власти при­шел Чаушеску. Официально его выдвижение объясняли тем, что неизлечимо боль­ной Георгиу-Деж сам назначил его своим преемником. Однако в интервью 4 января 1990 г. Свободному румынскому телевидению И. Г. Маурер, бывший в 1965 г. премьер-министром, заявил: «Ошибку назначить Чаушеску Генеральным секрета­рем совершил я». Выдвигалось и другое предложение — избрать на этот пост Г. Апостола, но оно не прошло из-за «противодействия А. Дрэгича²⁵ и скрытой оппозиции Н. Чаушеску». По словам Маурера, члены румынского руководства опасались, что в случае, если начнется открытая борьба за власть, в страну под этим предлогом могут быть вновь введены советские войска. Чаушеску казался тогда Мауреру человеком хотя и недостаточно образованным, но «с большим жела­нием учиться, следовательно, человеком с открытым умом, который слушает и пытается понимать».

Эта оценка оказалась ошибочной. Всю жизнь страдавший глубоко затаенным комплексом неполноценности Чаушеску, получив власть, отодвинул в сторону тех, кто помог ему взобраться на ее вершину, включая и Маурера²⁶. «Золотая эпоха» была отмечена печатью волюнтаризма, многочисленных преступлений против соб­ственного народа, невероятной по своим масштабам коррупцией и вседозволенно­стью, выходящей за грань всех норм нравственности. В международных делах Чау­шеску продолжил и развил политику своего предшественника. При этом его поли­тический курс стал более вызывающим, рассчитанным на привлечение внимания и симпатий мировой общественности. В результате на протяжении по крайней мере полутора десятилетий на Западе считали, что Чаушеску «успешно противостоит давлению Москвы».

Его едва ли можно причислить к сторонникам «Пражской весны», но его пуб­личное выступление 21 августа 1968 г. с резким осуждением ввода войск ОВД в

19

Чехословакию надолго закрепило на Западе мнение о нем как о «диссиденте в социалистическом лагере». Его обращение к участникам многотысячного митинга в Бухаресте было безоговорочно поддержано народом и снискало ему широкую популярность в стране и за рубежом. На Западе же этот шаг Чаушеску был воспри­нят с пониманием, ибо выстраивался в один ряд с особой позицией Румынии в отно­шении ближневосточного конфликта 1967 г., а также с сепаратным, без учета инте­ресов союзников по Варшавскому Договору, установлением дипломатических отношений между Румынией и ФРГ.

Сохранение после июньской войны 1967 г. на Ближнем Востоке дипломатиче­ских отношений с Израилем стало впоследствии главным аргументом при решении конгрессом США вопроса о предоставлении Румынии режима наибольшего благо­приятствования в торговле. Позиция Запада не была поколеблена даже тем, что Чаушеску в самый разгар «культурной революции» в Китае поддерживал отноше­ния с ним, объясняя это «необходимостью совместной защиты от советской угро­зы». Отношение Запада к Чаушеску изменилось лишь в начале 80-х годов, когда он первым из руководителей восточноевропейских стран «заклеймил» развитие собы­тий в Польше.

В первой половине 70-х годов Румынии были предоставлены особые преферен­ции Европейского экономического сообщества (ЕЭС), а в 1975 г. — подписано румыно-американское торговое соглашение с предоставлением Румынии режима наиболее благоприятствуемой нации. В апреле 1978 г., во время визита Чаушеску в Вашингтон, была подписана румыно-американская декларация, в которой по настоянию румынской стороны официально признавался статут Румынии как раз­вивающейся страны, что имело практическое значение для получения дополни­тельных торговых преференций. Президент США Дж. Картер в то время неодно­кратно подчеркивал особые «заслуги» Чаушеску в решении сложных политических проблем современности, его «приверженность принципам независимости и сувере­нитета», закрывая глаза на внутреннее положение в Румынии, в частности на ее национальные проблемы²⁷. Льготные режимы западных государств, полученные ценой спекулятивных международных акций, имели своей целью в кратчайшие сроки «вывести Румынию на уровень передовых в экономическом отношении западных государств». Однако этим, по существу своему авантюрным, планам не суждено было сбыться в силу очевидной неэффективности действовавшей в Румы­нии системы.

Более грамотные советники рекомендовали Чаушеску встать на путь реформ. Однако «вождь нации» немедленно отвергал подобные советы, как ведущие к «ре­ставрации капитализма». Румыния была, наверное, единственной страной, где про­возглашенная экономическая реформа основывалась на системе вычетов и штра­фов, а не поощрений. В соответствии с принятым в 1978 г. законом из зарплаты работающих ежемесячно удерживалось до 20—25%, и эта часть выплачивалась в качестве «премии» лишь в случае выполнения плана, при этом никакие объектив­ные причины его невыполнения (например, отсутствие сырья) не принимались во внимание.

В 80-е годы общее ухудшение политического и экономического положения порождало все большую безысходность и апатию населения, страдавшего от пере­шагнувшего все дозволенные границы режима экономии. Согласно официальным инструкциям, в квартире разрешалось зажечь только одну лампочку мощностью 15 ватт, использование холодильников и других бытовых электроприборов зимой категорически запрещалось, равно как и употребление газа для обогрева жилых помещений²⁸. Нарушения выявлялись созданной с этой целью «экономической полицией» и карались штрафами, а затем и отключением газа и электроэнергии. Горячая вода в квартиры практически не подавалась, а телевидение работало 2—3 часа в сутки.

Потребление электроэнергии на душу населения в Румынии было тогда самым низким в Европе. Во имя «светлого будущего» страна вынуждена была сесть на голодный паек. Потребление мяса сократилось с 45 кг на душу в 1980 г. до 37,2 в 1988 году. На внутренний рынок поступало всего около 14,6% готовых текстиль­ных изделий, 11,6% обуви, 6,3% бензина, производившихся в стране²⁹.

С начала 80-х годов, когда в Бухаресте стали все чаще появляться истощенные и босые крестьяне, а крестьянские дети, выбегая к проходящим поездам, просили

20

хлеба, нараставший в сельском хозяйстве страны кризис становился все более оче­видным. Несмотря на это, резко расширялся экспорт сельскохозяйственной про­дукции, разумеется, за твердую валюту, в счет оплаты внешнего долга. Особенно подкосила сельское хозяйство кампания по так называемой «систематизации» — ликвидации нескольких тысяч «неперспективных» сел и созданию «социалистиче­ских агрогородов», а на деле — строительству в целях «социалистического пере­устройства села» скороспелых и плохо оборудованных многоэтажных бараков, куда принудительно переселяли крестьян.

Политика «систематизации» была частью «великих преобразований эпохи Чау­шеску». Увековечить ее были призваны престижные сооружения, дворцы и кана­лы, создававшиеся, по существу, рабским трудом армии и заключенных. «Венцом» всех этих сооружений должны были стать помпезный «Проспект победы социализ-ма" и «Дворец весны» в Бухаресте, при строительстве которых уничтожили многие исторические памятники румынской столицы. Все стройки «золотой эпохи» требо­вали гигантских по масштабам страны расходов. В конце 80-х годов на строитель­ство каналов, административного центра Бухареста, энергоемких объектов и предприятий нефтехимии направлялось около 30% всех капиталовложений³⁰. По западным оценкам, в 1989 г. национальный доход и промышленное производство в Румынии по сравнению с 1988 г. сократились на 5%, среднедушевое потребление опустилось ниже уровня многих развивающихся стран, было введено жесткое рационирование практически всех видов основных товаров³¹.

Внутри страны Чаушеску прибег в те годы к разжиганию национализма, поиску «внутреннего врага», стравливанию людей разных национальностей. Про­возгласив курс на ускоренную ассимиляцию нерумынских групп населения, оформ­ленный как задача создания «единой румынской социалистической нации», включа­ющей в себя венгров, немцев, югославян, болгар, режим Чаушеску усилил дискри­минационные меры прежде всего в отношении почти двухмиллионного венгерского населения. В 80-е годы по инициативе Венгрии на международных форумах неодно­кратно поднимался вопрос о бедственном положении венгров в Трансильвании, которое послужило причиной роста числа беженцев из Румынии в Венгрию (в 1989 г. — 22 тыс. человек). Проблема «беженцев», покинувших родные места, была прямым следствием «систематизации», охватившей в первую очередь дерев­ни, в которых жили венгры, немцы, сербы и греки. В принятом в 1989 г. венгерским парламентом документе отмечалось: «Осуществление проекта («систематиза­ции». — А. Я.) означало бы для национальных меньшинств Румынии разрушение их материальных и духовных корней, рассеивание их общин, человеческие траге­дии, в конечном счете — их насильственную, ускоренную ассимиляцию»³².

В обвинительном заключении по делу Чаушеску среди вмененных им престу­плений главным являлся систематический геноцид собственного народа. Это и потери, понесенные в боях против диктатуры 17—22 декабря 1989 г., и большое число жертв событий 16—22 декабря в Тимишоаре³³. Не учтены десятки и сотни тысяч румын, погибших в тюрьмах, на сооружении различных «строек века», груд­ные младенцы и старики, умершие от холода или отсутствия лекарств, женщины, погибшие в результате тайных абортов. Они были строго запрещены из-за амби­циозных планов увеличить к 2000 г. население страны до 30 млн. человек. Согласно данным державшейся в строгом секрете статистики, это стоило жизни 12—14 тыс. женщин. Не говоря уже о господствовавшей безраздельно «секуритате», от произ­вола которой никто не был застрахован³⁴.

Поэтому нет ничего удивительного в нарастании протеста против режима Чау­шеску. Начиная со второй половины 70-х годов в Румынии неоднократно возникали стихийные забастовки. Подавляли их с неизменной жестокостью, как это произош­ло, например, в Брашове 15 ноября 1987 года. События, происшедшие в этом горо­де, были первым открытым политическим выступлением против тоталитарного режима. По воспоминаниям очевидцев, в тот день около 7 тыс. рабочих собрались у здания мэрии (она же — уездный комитет РКП) с требованием хлеба, который стало невозможно купить даже по талонам, прекращения систематических пере­боев в водоснабжении и уменьшения вычетов, достигших 40% зарплаты. Мэр (он же — секретарь уездного комитета РКП) угрожал рабочим, что через месяц они и их дети рады будут есть солому. Когда рабочие штурмом взяли мэрию, они обнару­жили там банкетные столы, ломившиеся от всякой снеди по случаю избрания «пер-

21

вого уездного лица» в Великое национальное собрание. Возмущенные рабочие со­рвали со стен кабинетов портреты Чаушеску и сожгли их на площади перед мэрией. Выступление рабочих Брашова было потоплено в крови, многие из них исчезли бесследно.

Против диктатуры протестовали и старые коммунисты, представители интел­лигенции. Мужественную акцию предпринял член РКП с дореволюционным ста­жем, участник событий августа 1944 г. К. Пырвулеску, выступив в 1979 г. на XII съезде партии с резкой критикой Чаушеску. Сегодня известно и о предпринятой в середине 80-х годов попытке устранения Чаушеску путем заговора высших военных чинов. Акция была задумана генералом армии И. Ионицей, являвшимся в 1966— 1976 гг. министром обороны и устраненным с этого поста по настоянию Е. Чау­шеску за отказ повысить в должность генерала тогда еще никому не известного майора И. Чаушеску.

Вступив в 1983—1984 гг. в более тесный контакт с генерал-майором Шт. Костя-лом, вместе с которым в 50-е годы учился в военной академии в Москве, а также с близким ему генералом Н. Милитару, Ионица разработал несколько вариантов плана свержения Чаушеску, одним из которых предусматривался военный перево­рот в момент зарубежного визита диктаторской четы. При этом предполагалось арестовать наиболее близких к Чаушеску лиц, а затем силами войск бухарестского гарнизона овладеть радио и телевидением, чтобы обратиться с воззванием к народу и получить его поддержку. Была намечена и дата переворота: 15—17 октября 1984 г., когда должен был состояться визит Чаушеску в ФРГ.

Но еще в сентябре воинская часть, которая должна была осуществить эту акцию, была отправлена на уборку кукурузы, а ее командир уволен в отставку. Вскоре после этого Ионицу и Милитару вызвали «наверх», где им было предло­жено прекратить всякие контакты с Костялом, который был вскоре арестован. В 1987 г. Ионица скончался, а Милитару продолжил конспиративную деятельность в армейской среде, получил доступ к подразделениям, охранявшим ЦК и президент­ский дворец, что оказалось очень кстати в ходе событий 22 декабря 1989 года³⁵.

В апреле 1989 г. в адрес Чаушеску было направлено открытое «Обращение шестерых», подписанное старыми членами партии и его бывшими соратниками — А. Бырлэдяну, К. Мэнэску, К. Пырвулеску, Т. Рэчану, С. Бруканом и Г. Апосто­лом. Они призывали «к изменению политического курса, пока это еще не поздно», приводя конкретные факты нарушения диктаторским режимом румынской консти­туции и Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975 г., Хельсинки)³⁶. Поскольку расправа с авторами обращения могла привести к окончательной потере диктатором его международного престижа, все они оказались под домашним арестом.

Чаушеску не терпел возражений, высказанных даже в самой корректной фор­ме. Это привело к тому, что члены партийного руководства и правительства не сообщали ему фактов, которые, по словам одного из них, «могли бы вызвать пре­зидентскую истерику». В результате Чаушеску «умудрялся руководить страной не на основе информации, даже и извращенной», а исходя из «собственных измышле­ний, не имевших ничего общего с действительностью». Возомнив себя «сверхчело­веком», он не удостаивал нормальным обращением даже лиц высокого ранга. Во время визита в США он прилюдно орал на министра иностранных дел. посла и главу постпредства Румынии в Нью-Йорке, которые не смогли выполнить его при­каз немедленно установить связь с государственным секретарем США С. Вэнсом³⁷.

Поднявшийся на вершины власти, Чаушеску был логическим воплощением созданной в Румынии системы. Она характеризовалась разорением и нищетой большинства и беспрецедентным обогащением правящей верхушки. «Дворец вес­ны», где проживало семейство Чаушеску, отличался роскошью, нагромождением самых дорогих предметов (даже краны в ванной у Чаушеску были золотыми, а у Елены — серебряными). Диктаторская чета питала пристрастие к бриллиантам. Начальник охраны (он же шеф разведывательной службы) М. Пачепа, сопрово­ждавший Чаушеску в зарубежных поездках, свидетельствовал, что. закупая драго­ценности (конечно же. за государственный счет), Елена заставляла сопровожда­ющих ее лиц торговаться, фарисейски приговаривая, что «не следует обогащать капиталистов коммунистическими деньгами»³⁸.

Опасаясь медленно действующих ядов, которыми враги могли пропитать его

22

одежду, Чаушеску ежедневно менял свой гардероб, включая верхнее платье и обувь. Приготовленные для одноразового использования в течение года 365 костю­мов, пар обуви и т. д. содержались в особом помещении при определенной темпера­туре, под усиленной охраной и надзором инженера-химика и после употребления уничтожались³⁹. В зарубежные поездки диктаторская чета брала с собою постель­ное белье и собственную кухню. На стенах приходской церкви на родине Чаушеску в селе Скорничешти появились стилизованные изображения его родителей и деда с бабкой, которым художник придал портретное сходство с диктаторской четой⁴⁰.

Чаушеску считал себя великим историком, о чем неоднократно заявлял пуб­лично. В 1974 г. в Программу РКП был включен лично им отредактированный раз­дел, где была «нарисована» схема исторического развития Румынии с древнейших времен до наших дней. Задача официальной историографии свелась после этого к комментированию этой схемы, созданию угодных диктатору исторических мифов и утверждению национализма.

Ныне в Румынии нет коммунистической партии, в стране идет «охота за комму­нистами»⁴¹. Нельзя при этом не учитывать того, что РКП сама себя погубила кон­формизмом. Сложным остается положение в сфере экономики. Крушение дикта­туры и сопряженной с ней палочной дисциплины при отсутствии здоровых хо­зяйственных механизмов обернулось глубоким экономическим кризисом. Растет дефицит товарной продукции, падает производительность труда в промышленно­сти и добыча важнейшего для страны вида топлива — угля, сокращается экспорт и соответственно импорт. В стране пока не сложились и сколько-нибудь прочные основы политической стабильности. Возросла активность народных масс, особенно молодежи, которая полна решимости покончить с остатками ненавистной тирании. Порожденные ею нищета и вчерашнее бесправие, слабость среднего класса как общественного стабилизатора являются питательной средой для экстремистских движений. Все это затрудняет предпринимаемые правительством ФНС шаги по пути реформ и демократизации. Но, как свидетельствуют результаты майских выборов 1990 г., откат к додекабрьскому прошлому невозможен. Здоровые силы румынского общества рассчитывают постепенно преодолеть тупик, в который завела страну «золотая эпоха» Чаушеску.

Примечания

1. Тоталитаризм как исторический феномен. М. 1989, с. 10.
2. В марте 1991 г. преобразован в политическую партию социал-демократического типа, ориентирован­ную на Социнтерн.
3. HUREZEANU D. Revoluția și refondarea societății. — Alternative. 1990, № 5, p. 12.
4. Согласно официальным данным, в первой половине 50-х годов промышленные инвестиции достигли почти 60% их общего объема, а капиталовложения в сельское хозяйство составили менее 10% (см.История Румынии. 1918 — 1970. М. 1971, с. 522). Наносимый этим ущерб был настолько очевидным,что уже в 1953 г. румынские руководители вынуждены были пересмотреть распределение инвестиций по основным отраслям народного хозяйства, что, однако, не изменило общей направленности их эко­номической политики.
5. Adevărul, 21.III.1990. Созданные мощности нефтеперерабатывающих предприятий и в этом случае оставались незагруженными.
6. Выплата долга осуществлялась за счет сокращения импорта при одновременном увеличении экспорта, в том числе и таких остро необходимых для внутреннего потребления товаров, как продовольствие и нефтепродукты, зачастую по демпинговым ценам. Таким путем обеспечивалось активное сальдо — ежегодно в 2—2,5 млрд. долл., а всего с 1975 по март 1989 г. зарубежным кредиторам ценой неимоверного напряжения сил было выплачено около 21 млрд. долл., в том числе 7 млрд. — в счет процентов (см. ПОТАПОВ В. И. Судьба диктатора Чаушеску. — Новая и новейшая история, 1990. №4, с. 113).
7. Эхо планеты. 1990. № 4—5, с. 27.
8. ПОТАПОВ В. И. Ук. соч., с. 107.
9. Такое положение было следствием варварских мер по экономии энергорссурсов.
10. Известия. 17.XI.1989.
11. Adevărul, 10.1.1490.
12. Ряд депутатов иранского парламента заявил протест своему Министерству иностранных дел по поводушиита румынского президента (Adevarul. 26.XII.19S9).
13. Liberation, 27.XII. 1989.
14. Dimineața. 2X.III. 1990.
15. Adevărul, 5.1.1990

23

16. Впоследствии высказывались различные мнения по поводу законности суда над Чаушеску и их казни(что процесс был скороспелым и потому не отвечал правовым нормам). Но как заявил английскийисследователь Р. Конквест, «больше надо милосердия к жертвам Чаушеску, чем к нему самому. Онплохо кончил. Однако лучше, чтобы он плохо кончил, чем если бы продолжалось его правление»(Известия, 18. V. 1990).
17. Adevărul, 7.I.1990.
18. Доходы членов семьи Чаушеску этим не ограничивались. При обыске в квартире Зои были обнару­жены представляющие огромную ценность произведения искусства, золото, около 100 тыс. долларов.
19. Adevărul, 28.XII. 1989. Ее муж, В. Бэрбулеску, был секретарем ЦК РКП, брат Елены, Барбу Петрес­ку, возглавлял Бухарестский комитет РКП, а муж ее сестры, Корнел Буртикэ, был председателемНационального совета по радиовещанию и телевидению.
20. Правда, 16.V. 1986.
21. В ЦК РКП кабинет № 1 занимал сам Чаушеску, а кабинет № 2 — его жена, на просмотр которой пред­варительно поступали все служебные бумаги; она выносила решения по кадровым вопросам, в томчисле в отношении членов Политисполкома. В случае необходимости она прибегала к их дискредита­ции, организуя слежку за их личной жизнью.
22. Adevărul, 13.Ш.1990.
23. Новое время, 1990, № 2, с. 8.
24. Как рассказал автору настоящей статьи М. Константинеску, Сталин при первом же знакомстве в дека­бре 1944 г. обратил внимание на сервилизм и приспособленчество Георгиу-Дежа. Это и сыграло своюроль при выборе будущего лидера компартии Румынии. Ему было отдано предпочтение перед А. Паукер и В. Лука, хотя они были к тому времени значительно более известны своей деятельностью вКоминтерне.
25. А. Дрэгич — тогдашний министр внутренних дел, запятнавший себя многочисленными репрессиями.
26. Маурер был вынужден уйти в отставку в 1974 г. «по состоянию здоровья». Этому предшествовала мас­сированная кампания по «организации» в его адрес анонимных писем с осуждением его либеральныхидей и «легкомысленного» поведения его супруги. Еще ранее Чаушеску подобным же образом рас­правился с Апостолом. В декабре 1967 г., во время проходившей тогда партконференции, Чаушескупоказал ему «порочащее» его анонимное письмо. На созванном тут же заседании Политбюро Апостолбыл снят со всех постов (Эхо планеты, 1990, № 4—5, с. 26).
27. Характерно, что Картер не обратил внимания на многолюдные демонстрации протеста, проходившиев 1978 г. в Нью-Йорке перед резиденцией Чаушеску под лозунгами «Чаушеску — Иди Амин», «Чаушеску—дьявол!» и т. п. (Adevărul, 30.XII.1989).
28. Scînteia, 7—8.П.1987.
29. Alternative, 1990, № 4, pp. 26, 31.
30. România liberă, 7.III. 1990.
31. Adevărul, 10.1.1990.
32. См. Мировая экономика и международные отношения, 1989, № 9, с. 9.
33. 17 декабря там погибли 30 подростков, которые, держа в руках зажженные свечи, двинулись на­встречу автоматчикам. Сейчас уже известно о тайных захоронениях вблизи этого города и похищениипо приказу Е. Чаушеску из местного госпиталя 40 трупов погибших, тайно сожженных затем в Буха­ресте в крематории.
34. Председатель трибунала, вынесшего приговор диктаторской чете, Г. Попа в марте 1990 г. покончилжизнь самоубийством, оставив записку, что он «не видит другого способа избавиться от страха, который сделал его жизнь невыносимой». Он хорошо знал обличье «секуритате», состоящей из фанатич­ных сторонников свергнутого режима. Часть их ушла в подполье. На что были способны эти боевики,напоминавшие по своей жестокости «зеленорубашечников» из довоенной «железной гвардии», показал процесс, проведенный в марте 1990 г. в Тимишоаре. Отряды боевиков пополнялись за счет «детейЧаушеску», янычар XX в., воспитанников специально созданных лагерей для сирот и жертв войн иконфликтов в «третьем мире».
35. Adevărul, 25.VII. 1990; Известия, 24.VII. 1990.
36. Adevărul, 5.I.1990. Это обращение опиралось на расширявшиеся в стране настроения, проявлением ихбыл и факт открытого выступления против избрания Чаушеску Генеральным секретарем партиинакануне ее XIV съезда. 22 сентября рабочий крупного столичного предприятия «23 августа» Н. Кул-чер заявил на партийном собрании, что «страна нуждается в другом руководителе». За это он былисключен из партии, арестован, и только революция спасла его жизнь (Adevărul, 10.I.1990).
37. Adevărul, 29.XII.1989.
38. Еще в 70-е годы М. Пачепа бежал на Запад и там издал воспоминания о семье Чаушеску. После22 декабря 1989 г. эта книга выборочно публиковалась в газете «Adevărul».
39. Adevărul, 7.I.1990.
40. Ibid., 25.III. 1990.
41. Tineretul liber, 6.IV.1990.